Рукописи – Зевс и я

Монета шестая

Зевс уехал отдыхать, один. Обслуживающий персонал гостиницы не в счет. Попутчики в самолете не в счет. Он уже давно научился не отличать окружающих от ландшафта или интерьера. Он был одинаково безукоризненно вежлив и с живой частью природы и с неживой. Не стоит пинать попавшийся на дороге камень. Он ответит – своей неподвижностью. А ноге больно. Так и люди, чем вежливее, тем легче обтекают. Зевс забывал о том, что сам крупный, и что обладающие элементарным инстинктом самосохранения обтекают его сами, держась на почтительном расстоянии. И только в тех ситуациях, когда он был вынужден смотреть им в лицо – интересовался работой, выступал с лекциями, они решались его что-то спрашивать, переживая себя при этом отчаянно смелыми.

Зевс решил послушать самого себя, не поддакивания или рассуждения сопровождающих лиц, а самого себя. Местного языка он не знал, а не международном почти не утруждал себя разговорами. Он вообще не страдал лихорадочной оживленностью туриста в чужой стране, страстно желающего, чтоб на него обратили внимание. Впрочем, чужой страна была номинально, половина домов на побережье была раскуплена соотечественниками, и некоторых он знал в лицо. Его помощники, устраивавшие поездку, брали менеджера турфирмы в клещи – бедняжка не могла уяснить, зачем нужно поминутное расписание встречи, проводов и кого приставить к визитеру в качестве ненавязчивого, но неотступного гида. Помощники, отправив босса в накопитель для особо важных персон, напились прямо в баре аэропорта. Зевсу было все равно, где дожидаться вылета. Но он ничего не имел против лишних метров личного пространства.

Пять солнечных дней Зевс провел, разъезжая по окрестностям и не спускаясь к морю, сладкому курортному морю. На шестой утром с балкона он разглядел тучи на горизонте. Море темнело и шумело. Наконец-то шторм, в нем и есть самая прелесть. Волны